Сокровище книголюба
Стр. 2
Грэм любил номера с исчезновением, и пока никто не ловил его за руку, не высказывал претензий. Пусть так будет и дальше! Он вытряхнул мусор из корзины на пол и освободил черный мусорный пакет. В него отлично поместилось все, что он отобрал для себя, включая летопись своих похождений. Неплохо бы избавить мир от всего остального компромата, но на это не хватит времени. Он шагнул к двери. В дверь постучали.
– Входите! – машинально ответил Грэм.
И вошла она. Изящный брючный костюм, строгий и деловой, подчеркивал изгибы фигуры не хуже вечернего платья. Волосы обрамляли прекрасное лицо крупными локонами, алые губы манили к себе. Все, о чем с этого момента мог думать Грэм, было: «Ну и я на хрена я сказал ей входить?».
– Мне нужен детектив Эдвин Архиру, – сказала красавица. – Это вы?
– А кого вы еще вы ждали тут увидеть? Ахиру, да – именно это написано на двери. Думаете, внутри кабинета шурует домушник, который решил ограбить настоящего детектива? – Грэм рассмеялся, и незнакомка вяло улыбнулась в ответ. Кажется, дело у нее серьезное.
– Я Флавия Видаль, я вам писала. И у меня к вам важное дело, – сообщила она.
– И если вы готовы платить за работу детектива, то я готов вас выслушать! – ответил Грэм. ‑Вы готовы?
Незнакомка кивнула, и Грэм сунул набитый папками мусорный пакет под мышку.
– Тогда пройдемте!
***
– Погоди! – бармен оборвал рассказ на полуслове. – Я чего‑то потерялся. Что за детектив‑то вообще? И откуда он про тебя знает?
– А я не сказал? – изумился Грэм. – Нет? Наливай! Значит, чутка пораньше, месяца два назад, выступал я в парке…
2
Месяца два назад Грэм выступал в парке. Лето в Лойчестере длится не долго, не больше девяти или десяти месяцев в году, и приходилось как следует потрудиться, что бы заработать на безбедную жизнь в долгие зимние недели. Грэм работал лето напролет и брал от жизни все. Во всяком случае, он брал все от тех людей, которых эта жизнь приводила в летний парк.
Робин Гуд грабил только богатых, и никогда не брал денег у бедных. Грэм поступал так же, и отлично понимал легендарного разбойника – бедных нельзя грабить! Потому что они бедные, и с них нечего взять. Да и некогда им болтаться по парку, они заняты работой.
Другое дело – бизнесмены, политики и игроки. Особенно игроки, набитые деньгами, которые им не терпится потерять. Они обожали парк и не пропускали бесплатные представления. Богачи любят все бесплатное – потому они и богаты! В этом Грэм не сомневался, и тоже любил все бесплатное, хотя так и не разбогател, как следует.
Лойчестер жил игрой, и делил людей на три категории: владельцы казино; те, кто все проиграл; и робкие бедолаги, которые старалась не попадаться на глаза игрокам. Сантехники, повара, продавцы казались тенями в своем же городе, необязательным приложением к потоку всегда счастливых богачей. Богачи считали себя хозяевами города, но с первой секунды в нем уже относились к разряду: «Те, кто все проиграл». Они приезжали с деньгами, а уезжали без них – так какая разница, в чьих именно карманах осядут их деньги? Вот этих игроков Грэм и ждал в парке.
Богачи входили в игорные дома, радуясь своему богатству и будущей игре. И выходили из них, радуясь, что у них осталось еще хоть что‑то в кошельке. Они уносили ценности в ломбард и шли на окраину, в игорные дома попроще, где на двери нет вывески, а вход охраняет громила с переломанным носом и ножом под курткой. Оттуда бывшие богачи выходили с легким испугом и пустыми карманами. И снова радовались – что остались живы, и могут вернуться домой не в гробу. Таков уж этот город – в нем всегда царит радость!
Так жил Лойчестер, город, в котором нет ни промышленности, ни науки, только отработана годами система ограбления приезжих. И в своем пути вниз по финансовой лестнице игроки делали паузу, что бы передохнуть в центральном парке. Послушать уличных музыкантов, посмотреть на танцоров или подойти к столику фокусника.
– Господа, не нужно бояться! – зазывал зевак Грэм. ‑Подходите ближе, я вас не укушу– если только дама в синем платье самая меня об этом не попросит. Нет? Ну, нет – так нет! Тогда с вас и начнем! Как говорят французы: «Шерше ля фам!», что значит «Мечты сбываются», кажется.
– Это значит: «Ищите женщину», болван! – крикнул мажор в расстегнутой почти по пупа блестящей рубахе. Он стоял в первом ряду зрителей, с толстенной цепью на шее и с золотыми часами на руке.
– Вот с тебя и начнем, это как раз был тест, что бы найти добровольца! – палец Грэма уткнулся в воздух, целясь в направлении мажора. – Подступи ко мне, окаянный отрок, и узри магию! Ежели не бздишь.
Отрок подступил.
«Капец тебе, клоун, я тебя раскатаю, все фокусы разоблачу!» – примерно так он мог бы сказать, если бы решился говорить честно. Но говорить не стал, хотя его мысли Грэм знал и без всякой сценической телепатии. Такие, как этот мажор – лучшие из лучшие. Пусть они думают, что дурят тебя, пока ты дуришь их! И пусть так никогда и не поймут, в чем именно их дурят.
– Как вас зовут? – Грэм поднес к лицу парня воображаемый микрофон.
– Ну, типа, пусть будет Вассиайфилиус! – хохотнул мажор.
«Ну что, съел, клоун? Как я тебя имечком сделал, а?» – перевел Грэм на людской язык со старомажорского.
– Вассиайфилиус! Васик! – Грэм кинулся вперед и обнял мажора, как близкого друга, – Боже ж мой, так звали моего дедушку. Когда мне было восемь, его убили бродячие собаки. Он работал мясником и делал такие ароматные сосиски, что псы зализали его почти на смерть. А врачи не могли оказать помощь, потому что полчаса не могли понять, как правильно писать его имя в документы. Ты не делаешь сосиски, юный отрок? Нет? Тогда возьмем колоду карт! Я чувствую по твоей ауре, что ты совсем недавно играл в карты, верно?
Отличные слова – почти каждый в городе, состоящем из сплошной вереницы сверкающих казино, недавно играл в карты. Так и началось волшебство. Колода в руке Грэма появилась прямо из воздуха, мажор выбрал карту и подписал ее. Его избранница скрылась среди своих картонных подруг.
– Хватит! Достали эти карты, сколько можно! – заорал вдруг Грэм, и мажор шарахнулся в сторону, а бабушка в толпе зрителей перекрестилась и увела внука подальше. Грэм швырнул колоду в ближайшее дерево. Карты бились о ствол, планировали в траву, и только одна осталась висеть, прилипшая к коре старого ясеня. Та самая, с подписью мажора.
Аплодисменты, искренние и бурные! Даже мажор улыбается и кивает.
– Это вам, молодой человек, на память! – Грэм сунул ему карту в карман. – А остальные карты теперь напитаны волшебной силой и принесут большую удачу, если носить их с собой и рассказывать всем, откуда они взялись. Да, ребята?
Последние слова адресовались детям. Те всегда собирались на представление, толкались за спинами взрослых богачей, и через пять минут в траве не останется ни одной карты. Дети лучше, чем пылесос, и точно лучше, чем убирать за собой самому, а карты – просто расходник.